он нашел друга и наставника в своем брате, который заботился о нем и направлял его развивающийся, беспорядочный гений. А жена брата стала ему подругой и ангелом хранителем, она заменила мать, облагородила и укрепила его неосознанные юные стремления. Идеализированное представление о любви, "получеловеческой, полубожественной", которое укоренилось в его сознании благодаря увлечению вишнуистской поэзией, обрело конкретное воплощение в облике этой грациозной молодой женщины, наполовину матери, наполовину подруги.
Для одинокого и застенчивого Роби появление юной невестки стало источником вдохновения. Она представлялась ему существом из внешнего мира, примерно его возраста, и, быть может, как и он, чувствовала себя одинокой и робкой в обширном доме. Она была совсем еще девочкой и играла в куклы. Дом, раньше казавшийся ему тюрьмой, стал местом, где появились в изобилии нежность и участие, которых так долго ему не хватало. Иногда, когда невестка уезжала погостить к родным, он бывал безутешен. Тогда он начинал капризничать и, бывало, прятал что-нибудь из ее драгоценностей, "чтобы преподать ей урок". Когда она возвращалась и спрашивала его, в чем дело, он отвечал с гневом: "Что же, я должен стеречь твою комнату, пока тебя нет? Разве я сторож?" Она притворялась рассерженной и кричала в ответ: "Не надо стеречь мою комнату! Ты лучше за своими руками присмотри!"
Рабиндранат вспомнил эту сцену незадолго до смерти, когда ему было уже восемьдесят лет. "Современные женщины, — отметил он, — улыбнутся наивности их предшественниц, которые развлекать умели только мальчишек из своей семьи, — и возможно, что они правы. Теперь люди во всем стали как будто взрослее. А тогда мы все были как дети, и малые и старые".
Кадамбори любила литературу и музыку и обладала тонким даром восприятия. Это она привила ему любовь к лирике Бихарилала Чокроборти, поэта, к которому Рабиндранат относился с восхищением. Она делилась с ним своими восторгами по поводу поэмы старшего брата Диджендроната "Путешествие во сне", великолепной аллегории, отмеченной мастерством поэтических экспериментов. То было время, когда, как писал Рабиндранат, "сердца бенгальцев, как ураган, захватили" романы Бонкимчондро Чоттопаддхая, печатавшиеся с продолжением в литературном журнале "Бонгодоршон".
"Вся страна ни о чем другом не думала, как лишь о том, что случилось или еще случится с героинями романов. Когда появлялся свежий номер "Бонгодоршона", никто не думал о послеобеденном сне. Мне просто повезло, что я никогда не был склонен вздремнуть после еды, потому что у меня был дар чтеца и моя невестка предпочитала слушать мое чтение, нежели читать самой. Тогда не было электрических вентиляторов, и, пока я читал, она обмахивала меня веером". Так между потерявшим мать мальчиком и бездетной молодой женщиной установилась теплая привязанность и дружба, которая укрощала беспорядочные стремления отроческого возраста и помогла созреть его своенравному гению.
Кадамбори одаряла его теплом своей ласки, столь нужной в его возрасте. А ее муж Джотириндронат дисциплинировал и направлял его еще не оформившийся талант. Джотириндронат находился в то время в расцвете творческих сил, и младший брат стал учеником в мастерской его гения. Он играл на пианино, а Роби пел. Он сочинял новые мелодии, перебирая пальцами по клавишам, а Роби импровизировал стихи, подходящие к музыке. Он читал брату наброски своих пьес и поощрял его к сотворчеству, принимая его советы и даже включая в свои произведения сочиненные Рабиндранатом отрывки. Он ставил эти пьесы, а брат в них играл. Он не позволял, чтобы разница в возрасте препятствовала младшему брату свободно изливать свою душу, будь то в интеллектуальном споре или в литературном творчестве.
Такое здоровое и ободряющее общение помогло Роби преодолеть застенчивость, приобретенную в ранние годы детства.
"Если бы тогда не расторглись мои узы, я мог бы остаться на всю жизнь калекою. Сильные мира сего не устают поносить свободу, для того чтобы удерживать власть в своих руках. Но, не вкусив подлинной свободы, нельзя почувствовать себя вольным человеком. Единственный способ научиться пользоваться какой-либо вещью — это поначалу воспользоваться ею неправильно. Могу сказать о себе, что все мелкие неприятности, которые приносила мне излишняя воля, сами быстро научили меня от них избавляться. Я никогда не мог усвоить того, что меня заставляли глотать, удерживая за уши, в прямом или переносном смысле. Ничего хорошего не получалось, когда меня принуждали действовать не по своей воле", — вспоминал он об этом времени.
Ученичество Роби не ограничивалось литературными упражнениями. Джотириндронат взял младшего брата с собой в поездку по семейным владениям в Шилейде в северо-восточной Бенгалии. Как и предыдущая поездка в Шантиникетон с отцом, это путешествие также ознаменовалось ощущением родственной связи с местом, которому впоследствии он был обязан одним из самых плодотворных периодов своего творчества. В Шилейде Джотириндронат учил его верховой езде и брал на охоту, впоследствии описанную Тагором:
"Джунгли были густыми, и в пятнах света и теней невозможно было различить тигра. Джотидада с ружьем в руке вскарабкался по грубому подобию лестницы из обрубков толстого бамбука. У меня же не было даже туфель на ногах, которыми бы я смог пришлепнуть тигра. Бисванат, сопровождавший нас шикари,[20] знаком приказал нам быть наготове, но некоторое время Джотидада никак не мог обнаружить тигра. Долго напрягал он свои глаза за стеклами очков, пока наконец не разглядел его полосы в чащобе. Он выстрелил. К счастью, пуля попала зверю в позвоночник, и он не мог подняться. Он свирепо рычал, грыз ветки и хлестал хвостом по земле. Вспоминая об этом теперь, я удивляюсь: вовсе не в тигрином характере так долго и терпеливо ожидать, пока в тебя выстрелят. Не пришло ли кому-нибудь в голову подмешать немного опиума в приманку, подброшенную ему накануне? А иначе откуда же такой крепкий сон?"
Во время пребывания в Шилейде романтичному поэту пришло в голову писать стихи не обычными нудными Чернилами, а ароматным соком цветов. Но всей влаги, которую он мог выжать из лепестков, не хватило, чтобы смочить кончик пера. Тогда он задумал создать приспособление для растирания лепестков. Он обсудил этот план с Джотириндронатом. Возможно, что старший брат посмеялся про себя, но не подал виду, лишь сказал: "попробуй!" — и вызвал механика, чтобы тот выполнил требования Роби. Машину изготовили, наполнили решето цветами, но, как ни вращал он пестик, ни капли цветочного сока ему так и не удалось выжать — лепестки размазывались в грязь. Юный романтик понял, что ему, к сожалению, далеко до Леонардо да Винчи. "Это, — признавался он, — был единственный случай в жизни, когда я попытался что-то сконструировать". Но он никогда не забывал, сколь многим он обязан своему старшему брату,
